Н. Парамонова. Где в жизни смысла острие? Видения мои и виденье мое
Наш город Тамбов. – 2007. – 3 сентября (№ 36). – с. 22.
ГДЕ В ЖИЗНИ СМЫСЛА ОСТРИЕ?
ВИДЕНИЯ МОИ И ВИДЕНЬЕ МОЕ.
Она сказала: «Начинать необходимо с визуального, то есть с того, что видишь»...
В первые минуты знакомства с ней может показаться, что это обыкновенная женщина, повидавшая немало на своем веку... Но сказать так – признать, что ты слеп, что ты не увидел ничего. Поэт? Несомненно, и с большой буквы. Прозаик? Да. Критик? Бесспорно. Человек с сильным, волевым характером, поступающий только согласно своим жестким принципам.
Она идет по жизненному пути, не склоняя головы ни перед чем. Пусть жилище переступило порог столетия и требует капитального ремонта. Пусть власти не поддерживают творчество. Пусть признание пришло поздно. Ее жизненная позиция:
А на моем пороге
Скребутся прохожие жизни.
До голубой пробрызгани
Глаза их ясны и строги.
Я открываю двери –
Входите, миры и светы!
Я с жизнью на полном доверии –
А как же иначе поэту.
И порог ее дома переступали многие гости. Были здесь в свое время Милосердое и Румянцева, Солженицын и Троепольский, Харланов и Кудимова... И сейчас в руках у поэтессы тетрадь стихов малоизвестного пока еще автора. «Финал пригладила, рифмы причесала», – сообщается по телефону.
К ней невозможно оставаться равнодушным. Ее любят, ею восхищаются, ее превозносят или ненавидят.
Она – Галина Анатольевна Веселовская.
На протяжении многих лет формировалось ее творческое наследие. Поэзия, проза, иностранные языки были спутниками жизни ее предков. По словам Галины Анатольевны, даже бабушка – не слишком грамотный человек постоянно декламировала произведения именитых поэтов. Дяди читали по-французски, по-немецки. А прадед был ямщиком. «Вот такая своеобразная интеллигенция духа, – улыбается Веселовская. – Когда начала писать? Не помню, будучи еще ребенком, писала стихи отцу на фронт».
Окончила Московский институт культуры. Стала критиком и библиографом художественной литературы.
Галина Анатольевна – поэт многогранный. Ей все по плечу: басни, эпиграммы, баллады, шутки. И хотя плечи весьма хрупкие, сложная рифмовка, философский подтекст, точность выражения и изящная игра слов присутствуют даже в шуточном четверостишии.
Впрочем, удивляться нечему, ведь в Веселовской развито семантическое (утонченное) чувство слова.
Поэтесса выделяет одно из последних произведений – «Мост», вошедшее во вторую ее книгу – «Острие».
«Нас разъединяет то, что должно объединять, – говорит Галина Анатольевна. – Мосты дружбы между нациями, государствами, людьми разрушает, прежде всего, агрессия.
В древности была такая поговорка: «Мост мостить, чтоб детей крестить». Она забыта людьми. Где тот мост, который олицетворяет единение, единомыслие?
Мост
Сонет
Стучат ботфорты о дрожащий мост.
Отряд прошел и вновь запели цепи.
Прибавится ли стражников на пост
Иль трупов рыцарских нелепиц.
А в подземелье тишина и пустота,
В углу солома и кувшин с вином.
День черный... Без молитвы, без креста,
И мысль о вечном, об ином.
Ладонь. Вся жизнь на ней, на узкой.
И ярость боя, плена боль и злость
Не взять туда ни грузом, ни нагрузкой.
Все, что алкалось, – пролилось.
И нет друзей их молодой когорты,
И мост в цепях. Стучат на нем ботфорты.
«Никакой помпезности», – говорит Веселовская. Да, без прикрас обходится и внешность, и душа ее вот уже более 70 лет.
И несмотря на то, что Галина Анатольевна около сорока лет писала, что называется «в стол», она любима своими читателями. Ее ценят и уважают в поэтических кругах. О ней помнят. Да она и сама не даст о себе забыть никому. Сами посудите, разве можно остаться равнодушными к таким произведениям.
Прочтите любое ее стихотворение, и вы обязательно задумаетесь... О жизни, о любви, о прошлом, настоящем...
Веселовская никогда не писала на заказ, к темам. Все ее произведения льются чистой прозрачной рекой из глубины души, глубины сознания. «Можно написать километры стихов, но это не будет поэзией», – говорит Галина Анатольевна.
В мае 2006 года Галина Анатольевна Веселовская принята в Союз российских Писателей. Тогда маститые московские литераторы, ознакомившись со сборником «Правописание», единодушно проголосовали «за». Конечно, они удивились тому, что такой мастер слова до сих пор не был членом ни одного писательского союза...
Никогда Веселовская не просила денег у других. Издание двух сборников: «Правописание» и «Острие» – всецело заслуга ее и близких родственников. «Поэт не может ходить по чиновникам. А если ходит – не поэт!», – говорит она.
«Острие» увидело свет совсем недавно. Этот сборник включил в себя не только философские стихи, баллады, «четвертачки», но и веселое продолжение «Тамбовской казначейши».
«Что на будущее? Планов много. Но вряд ли успею», – грустно улыбается Галина Анатольевна. Но при этом нельзя не заметить в ее глазах яркие озорные огоньки. Еще УСПЕЕТ!
Тем более достойных продолжателей семейных поэтических традиций она воспитала. Это дочь – замечательная поэтесса, прозаик Нина Веселовская. И внук – Антон Веселовский, молодой перспективный поэт, произведения которого неоднократно публиковались в местных газетах. А именно в будущее, олицетворением которого для бабушки является внук Антон, и вкладывает все свои знания, мастерство Галина Анатольевна Веселовская.
АЛЕНУШКА
(У картины В. Васнецова)
Захлебнулась рыданием: «Братец!»
И сердце – как в горсти водица.
И не было споров – брать ли
Такую на трон царицей.
Горячее горе – Алёнка, Алёна...
Но выплывает она из-под камушка
Спасти от булата калёного
Упрямого братца Иванушку.
Наверное, нет и не будет другой,
Такой неподкупной и чистой.
Пришла она в детстве, как вечер с пургой,
Как утро с зарёю лучистой.
Пришла она в детстве живою и хрупкой,
Как первая мысль о любви, о добре.
...Озябшие ноги, цветастая юбка
И листья осоки в росе-серебре.
И очи из синих – синейшие синие,
И косы из русых – русейшие русые, –
Алёнушка... Древность певучего имени,
Такого пронзительно русского.
Сегодня «Алёна» – обычное имя, –
Накрашены губы, наклейки-ресницы.
Проходят такие Алёнушки мимо,
Но никому-то они не сестрицы.
МУЗЕЙ МОНЕ
Музей Моне. Подрамники, холсты...
Здесь помолчать, припомнивши молитвы.
Просторность этой вещной тесноты
Сродни духовного святого хлеба,
Собор Руана улетает в небо.
Музей Моне – как поле после битвы.
Сады Моне. Пора весны, цветенья,
И ярость красок, привкус и звучанье
Их нежного влюблённого томленья.
И стоны ожидающих бутонов –
Гортензий, роз, и лилий, и пионов.
Сады Моне. Начало начинанья.
Пруды Моне. Заросшие, так чисты,
Всё в полутенях, полусвете, бликах...
Придут сюда художники, туристы,
Чтоб отдышаться от самих себя,
Не встретив никого, не полюбя,
Полжизни на часах своих натикав.
ПЯТНА НА СОЛНЦЕ
Пушкин – повеса.
Пушкин – придворный камер-юнкер.
Пушкин – певец дворянских предрассудков.
Как только его не называли!
А он оставался Пушкиным...
Не смотрите на солнце в зените:
И голова не кружится,
И глазам не больно.
При закате на солнце взгляните:
В тучах, как сеть кружевницы,
Яростно и разбойно.
А в золоте бледном восхода
Солнце – как мякоть малины,
Розово-ровное.
Плывут над притихшими водами
Песни перепелиные
И колокольцы коровы.
Но не смотрите на солнышко днём,
Увидите пятна на нём. Непонятно:
на СОЛНЦЕ – и пятна!
Рябое оно, неопрятное,
Словно местами его закоптили.
Пятна на нём – на светлейшем светиле!
Кому-то, наверно, приятно,
Что даже на солнце есть пятна.
Другие смутятся, глаза отведут,
А после поплачут в подушки
И тихо шепнут, что себе на беду
В солнце поверили души их.
Не надо, не смейте солнце тревожить!
За ваши сомненья оно не в ответе.
Без пятен искусственный в перстнях рубин,
А пятна на солнце нам светят,
Они из его вещества тоже,
Из самых светильных глубин.
ИМЯ-СНЕЖИНКА
Наталия, Наталия,
Смотрю на ваш портрет,
На талии Наталии –
Корсет.
Затянуто тело строго,
А мыслей никто не видал.
Но он-то упёрся рогом –
И выстрел, и смерть, и скандал.
Наталия, Наталия!
Он был не стар, не сед.
На талии Наталии –
Корсет.
Затянуто тело строго
Атласом, брюссельским кружевцем.
Снежинкой слыла, недотрогой –
Растаяла грязной лужицей.
Порхают снежинки и тают,
Одни или с кем-то вдвоём...
Мне чуждо созвучье «Наталья»,
И в имени что мне твоём?
ЗИМА НА СНЕГУ
Я судить не могу,
Я пророчить не стану,
Что зима на снегу
И налажены сани.
Твои сани в раскат,
Не мои, в них не сяду,
И на юный парад
Мне ни с ладу, ни с ряду.
Я солгать не солгу,
Нет такого талану,
Что зима на снегу,
Спорить с вами не стану.
Что ни клён – то клинок,
Что ни полночь – то месяц,
Мы простимся в кивок
Перед высшей из лестниц.
ЦНА ВЕЧЕРНЯЯ
Цна, как девушка робкая,
Тихо вечера ждёт,
Над полынными тропками
Звёзды вьют хоровод,
И неполного месяца
Притуманился свет,
Там с тобою мы встретились,
Там сегодня нас нет.
И не знаю я, ждёшь ли ты
Новой встречи полёт.
Серебром кем-то пролитый
В речке месяц плывёт.
БРУНО
Аппенины, мои Аппенины,
Эти сглаженные вершины...
Небо светлое в послезакатье,
Звезды ближе и чаще на нем,
Тень ущелий, знакомых, как братья,
И тропинки последний подъем.
Он застыл.
Посох сдвинут небрежно,
Плащ монаший раскрыт на груди.
Смотрит кротко он ввысь и мятежно –
Видит Площадь Цветов впереди.
***
Поднимаешься – и с высоты
Не спустишься обратно ты.
Упасть захочешь – упади,
Взлететь захочешь – так лети!
Перед тобой твои пути:
Путь твой нездешний, звездный, Млечный.
И грешный, грозный, человечий.
***
Считали Полоцкий, и Ломоносов, и Барков:
Парнас Российский выше облаков
У нас в Тамбове все иначе:
Парнаса поэтического ныне
Нет и в помине.
О нем забыть пора
Олимп – тот есть, но это не гора,
А просто телепередача.
Подготовила Н. ПАРАМОНОВА
ГДЕ В ЖИЗНИ СМЫСЛА ОСТРИЕ?
ВИДЕНИЯ МОИ И ВИДЕНЬЕ МОЕ.
Она сказала: «Начинать необходимо с визуального, то есть с того, что видишь»...
В первые минуты знакомства с ней может показаться, что это обыкновенная женщина, повидавшая немало на своем веку... Но сказать так – признать, что ты слеп, что ты не увидел ничего. Поэт? Несомненно, и с большой буквы. Прозаик? Да. Критик? Бесспорно. Человек с сильным, волевым характером, поступающий только согласно своим жестким принципам.
Она идет по жизненному пути, не склоняя головы ни перед чем. Пусть жилище переступило порог столетия и требует капитального ремонта. Пусть власти не поддерживают творчество. Пусть признание пришло поздно. Ее жизненная позиция:
А на моем пороге
Скребутся прохожие жизни.
До голубой пробрызгани
Глаза их ясны и строги.
Я открываю двери –
Входите, миры и светы!
Я с жизнью на полном доверии –
А как же иначе поэту.
И порог ее дома переступали многие гости. Были здесь в свое время Милосердое и Румянцева, Солженицын и Троепольский, Харланов и Кудимова... И сейчас в руках у поэтессы тетрадь стихов малоизвестного пока еще автора. «Финал пригладила, рифмы причесала», – сообщается по телефону.
К ней невозможно оставаться равнодушным. Ее любят, ею восхищаются, ее превозносят или ненавидят.
Она – Галина Анатольевна Веселовская.
На протяжении многих лет формировалось ее творческое наследие. Поэзия, проза, иностранные языки были спутниками жизни ее предков. По словам Галины Анатольевны, даже бабушка – не слишком грамотный человек постоянно декламировала произведения именитых поэтов. Дяди читали по-французски, по-немецки. А прадед был ямщиком. «Вот такая своеобразная интеллигенция духа, – улыбается Веселовская. – Когда начала писать? Не помню, будучи еще ребенком, писала стихи отцу на фронт».
Окончила Московский институт культуры. Стала критиком и библиографом художественной литературы.
Галина Анатольевна – поэт многогранный. Ей все по плечу: басни, эпиграммы, баллады, шутки. И хотя плечи весьма хрупкие, сложная рифмовка, философский подтекст, точность выражения и изящная игра слов присутствуют даже в шуточном четверостишии.
Впрочем, удивляться нечему, ведь в Веселовской развито семантическое (утонченное) чувство слова.
Поэтесса выделяет одно из последних произведений – «Мост», вошедшее во вторую ее книгу – «Острие».
«Нас разъединяет то, что должно объединять, – говорит Галина Анатольевна. – Мосты дружбы между нациями, государствами, людьми разрушает, прежде всего, агрессия.
В древности была такая поговорка: «Мост мостить, чтоб детей крестить». Она забыта людьми. Где тот мост, который олицетворяет единение, единомыслие?
Мост
Сонет
Стучат ботфорты о дрожащий мост.
Отряд прошел и вновь запели цепи.
Прибавится ли стражников на пост
Иль трупов рыцарских нелепиц.
А в подземелье тишина и пустота,
В углу солома и кувшин с вином.
День черный... Без молитвы, без креста,
И мысль о вечном, об ином.
Ладонь. Вся жизнь на ней, на узкой.
И ярость боя, плена боль и злость
Не взять туда ни грузом, ни нагрузкой.
Все, что алкалось, – пролилось.
И нет друзей их молодой когорты,
И мост в цепях. Стучат на нем ботфорты.
«Никакой помпезности», – говорит Веселовская. Да, без прикрас обходится и внешность, и душа ее вот уже более 70 лет.
И несмотря на то, что Галина Анатольевна около сорока лет писала, что называется «в стол», она любима своими читателями. Ее ценят и уважают в поэтических кругах. О ней помнят. Да она и сама не даст о себе забыть никому. Сами посудите, разве можно остаться равнодушными к таким произведениям.
Прочтите любое ее стихотворение, и вы обязательно задумаетесь... О жизни, о любви, о прошлом, настоящем...
Веселовская никогда не писала на заказ, к темам. Все ее произведения льются чистой прозрачной рекой из глубины души, глубины сознания. «Можно написать километры стихов, но это не будет поэзией», – говорит Галина Анатольевна.
В мае 2006 года Галина Анатольевна Веселовская принята в Союз российских Писателей. Тогда маститые московские литераторы, ознакомившись со сборником «Правописание», единодушно проголосовали «за». Конечно, они удивились тому, что такой мастер слова до сих пор не был членом ни одного писательского союза...
Никогда Веселовская не просила денег у других. Издание двух сборников: «Правописание» и «Острие» – всецело заслуга ее и близких родственников. «Поэт не может ходить по чиновникам. А если ходит – не поэт!», – говорит она.
«Острие» увидело свет совсем недавно. Этот сборник включил в себя не только философские стихи, баллады, «четвертачки», но и веселое продолжение «Тамбовской казначейши».
«Что на будущее? Планов много. Но вряд ли успею», – грустно улыбается Галина Анатольевна. Но при этом нельзя не заметить в ее глазах яркие озорные огоньки. Еще УСПЕЕТ!
Тем более достойных продолжателей семейных поэтических традиций она воспитала. Это дочь – замечательная поэтесса, прозаик Нина Веселовская. И внук – Антон Веселовский, молодой перспективный поэт, произведения которого неоднократно публиковались в местных газетах. А именно в будущее, олицетворением которого для бабушки является внук Антон, и вкладывает все свои знания, мастерство Галина Анатольевна Веселовская.
АЛЕНУШКА
(У картины В. Васнецова)
Захлебнулась рыданием: «Братец!»
И сердце – как в горсти водица.
И не было споров – брать ли
Такую на трон царицей.
Горячее горе – Алёнка, Алёна...
Но выплывает она из-под камушка
Спасти от булата калёного
Упрямого братца Иванушку.
Наверное, нет и не будет другой,
Такой неподкупной и чистой.
Пришла она в детстве, как вечер с пургой,
Как утро с зарёю лучистой.
Пришла она в детстве живою и хрупкой,
Как первая мысль о любви, о добре.
...Озябшие ноги, цветастая юбка
И листья осоки в росе-серебре.
И очи из синих – синейшие синие,
И косы из русых – русейшие русые, –
Алёнушка... Древность певучего имени,
Такого пронзительно русского.
Сегодня «Алёна» – обычное имя, –
Накрашены губы, наклейки-ресницы.
Проходят такие Алёнушки мимо,
Но никому-то они не сестрицы.
МУЗЕЙ МОНЕ
Музей Моне. Подрамники, холсты...
Здесь помолчать, припомнивши молитвы.
Просторность этой вещной тесноты
Сродни духовного святого хлеба,
Собор Руана улетает в небо.
Музей Моне – как поле после битвы.
Сады Моне. Пора весны, цветенья,
И ярость красок, привкус и звучанье
Их нежного влюблённого томленья.
И стоны ожидающих бутонов –
Гортензий, роз, и лилий, и пионов.
Сады Моне. Начало начинанья.
Пруды Моне. Заросшие, так чисты,
Всё в полутенях, полусвете, бликах...
Придут сюда художники, туристы,
Чтоб отдышаться от самих себя,
Не встретив никого, не полюбя,
Полжизни на часах своих натикав.
ПЯТНА НА СОЛНЦЕ
Пушкин – повеса.
Пушкин – придворный камер-юнкер.
Пушкин – певец дворянских предрассудков.
Как только его не называли!
А он оставался Пушкиным...
Не смотрите на солнце в зените:
И голова не кружится,
И глазам не больно.
При закате на солнце взгляните:
В тучах, как сеть кружевницы,
Яростно и разбойно.
А в золоте бледном восхода
Солнце – как мякоть малины,
Розово-ровное.
Плывут над притихшими водами
Песни перепелиные
И колокольцы коровы.
Но не смотрите на солнышко днём,
Увидите пятна на нём. Непонятно:
на СОЛНЦЕ – и пятна!
Рябое оно, неопрятное,
Словно местами его закоптили.
Пятна на нём – на светлейшем светиле!
Кому-то, наверно, приятно,
Что даже на солнце есть пятна.
Другие смутятся, глаза отведут,
А после поплачут в подушки
И тихо шепнут, что себе на беду
В солнце поверили души их.
Не надо, не смейте солнце тревожить!
За ваши сомненья оно не в ответе.
Без пятен искусственный в перстнях рубин,
А пятна на солнце нам светят,
Они из его вещества тоже,
Из самых светильных глубин.
ИМЯ-СНЕЖИНКА
Наталия, Наталия,
Смотрю на ваш портрет,
На талии Наталии –
Корсет.
Затянуто тело строго,
А мыслей никто не видал.
Но он-то упёрся рогом –
И выстрел, и смерть, и скандал.
Наталия, Наталия!
Он был не стар, не сед.
На талии Наталии –
Корсет.
Затянуто тело строго
Атласом, брюссельским кружевцем.
Снежинкой слыла, недотрогой –
Растаяла грязной лужицей.
Порхают снежинки и тают,
Одни или с кем-то вдвоём...
Мне чуждо созвучье «Наталья»,
И в имени что мне твоём?
ЗИМА НА СНЕГУ
Я судить не могу,
Я пророчить не стану,
Что зима на снегу
И налажены сани.
Твои сани в раскат,
Не мои, в них не сяду,
И на юный парад
Мне ни с ладу, ни с ряду.
Я солгать не солгу,
Нет такого талану,
Что зима на снегу,
Спорить с вами не стану.
Что ни клён – то клинок,
Что ни полночь – то месяц,
Мы простимся в кивок
Перед высшей из лестниц.
ЦНА ВЕЧЕРНЯЯ
Цна, как девушка робкая,
Тихо вечера ждёт,
Над полынными тропками
Звёзды вьют хоровод,
И неполного месяца
Притуманился свет,
Там с тобою мы встретились,
Там сегодня нас нет.
И не знаю я, ждёшь ли ты
Новой встречи полёт.
Серебром кем-то пролитый
В речке месяц плывёт.
БРУНО
Аппенины, мои Аппенины,
Эти сглаженные вершины...
Небо светлое в послезакатье,
Звезды ближе и чаще на нем,
Тень ущелий, знакомых, как братья,
И тропинки последний подъем.
Он застыл.
Посох сдвинут небрежно,
Плащ монаший раскрыт на груди.
Смотрит кротко он ввысь и мятежно –
Видит Площадь Цветов впереди.
***
Поднимаешься – и с высоты
Не спустишься обратно ты.
Упасть захочешь – упади,
Взлететь захочешь – так лети!
Перед тобой твои пути:
Путь твой нездешний, звездный, Млечный.
И грешный, грозный, человечий.
***
Считали Полоцкий, и Ломоносов, и Барков:
Парнас Российский выше облаков
У нас в Тамбове все иначе:
Парнаса поэтического ныне
Нет и в помине.
О нем забыть пора
Олимп – тот есть, но это не гора,
А просто телепередача.
Подготовила Н. ПАРАМОНОВА
