Рождественский рассказ



Что может быть для «скорой» хуже праздников? Разве что футбольные матчи – тут инфарктников только успевай вывози, особенно кому за шестьдесят. Но почему их разбирает в канун красных дней? Ну хорошо, сочельник сегодня, обычно тихие семейные посиделки, и вдруг уже третий за вечер. Понятно, если бы драки или пьяный откуда-то навернулся. Так ведь нет, хирургические бригады как раз в простое, чаи гоняют, а кардиологи отдуваются. Прямо эпидемия на стариков, разговляются что ли не по правилам...

Игорь посветил фонариком на листок вызова. Фамилию, как обычно, нацарапали неразборчиво, там уточнять придётся. А возраст чётко: 72 года и, как острый нож, буквы б/с – без сознания.

Сергей ещё только тормозил, Ларочка попку от скамейки не подняла, а Игорь уже выскочил и кинулся к подъезду – тут каждая секунда дорога. Дверь, слава Богу, открыта, влетел, глянул, куда показывают, и прямиком в спальню. И ведь не хватило совсем-совсем немного, женщина говорит, вот только что дышал. Сорвал с тёплого, влажного тела рубашку, пульс даже не искал, прижал ухо к груди – тишина. Самое отвратительное в работе врача – услышать тишину в грудной клетке...

Толчок... толчок... И массаж не помогает. В реанимобиль нести бессмысленно: пока подключим аппаратуру... нет, никак не успеваем. На всякий случай сделал ещё несколько попыток и медленно выпрямился. Женщина закусила губу, сморщилась.

– Безнадёжно?

Игорь кивнул и накрыл тело простынёй. И только тут заметил, что в небольшой комнате набилась целая толпа. Кроме Лары, Сергея и хозяйки топтался ещё какой-то седоватый мужик и охающая толстушка – по неестественному возбуждению похоже, соседка. И ещё кто-то мелкий прятался за диваном, явно дошкольного возраста.

– Давайте перейдём в другое место. Нам сейчас предстоит решать кое-какие вопросы, и лучше это делать не при покойнике.

Вроде бы научился говорить убедительно, хотя в двадцать пять это нелегко. Напоследок огляделся: уютно тут, по-домашнему и одновременно по-праздничному. На столе искусственная ёлочка со старой гирляндой – такие были во времена Игорева детства. И ещё горит пёстренькое бра над диваном, а вокруг мягкие мишки и куклы всех размеров. Сразу понятно, с кем провёл дедок свои последние часы.

В зале тоже ёлка – пушистая сосенка до самого потолка. Телевизор работает, но звук отключили. И стол накрыт, судя по нетронутым салатам, сесть за него так и не успели. Подпортил старик Рождество...

Игорь махнул бригаде, чтобы подождали в машине, сел, отодвинул тарелки и начал заполнять бумаги. Заранее чувствовал, что родственники будут возражать против морга.

– Зачем? Он же очень больной человек! Недавно операцию перенёс.

– Какую?

– На предстательной.

– А смерть явно от сердечной недостаточности. Или, возможно, инфаркт. Тут лечащий врач не вправе давать вам справку, нужно вскрытие.

Все против этого, никому не хочется, чтобы близкого человека кто-то резал, хоть и мёртвого. Но что поделаешь, законы ужесточили, а врачам лишняя головная боль – родственников уговаривать. Эта баба ещё ничего, покладистая, почти не возмущалась.

Игорь набрал номер морга и сразу узнал Гришкин басок.

– Опять мы с тобой в одной смене, и опять я тебе своего пациента передаю. Давай принимай, – Игорь назвал адрес.

– Игорёк, дождись меня. И так видимся нечасто, а тут всё ж таки праздник. Хоть полчасика друг другу подарим.

– Тебе легче, твоим клиентам уже помощь не нужна, а моим может потребоваться. Но постараюсь, если новых вызовов не будет.

Позвонил на станцию, вроде всё тихо. Посидим, подождём. Хорошо бы догадались бутербродик предложить, врач ведь тоже человек, а когда рядом такие гастрономические ароматы...

Хозяйка, кажется, прочитала его мысли. Сначала уговорила попробовать ветчины, а потом и оливье навалила. Поупирался для приличия, но уж так и быть, из уважения... Пока ел, пришлось слушать подробности заболевания её свёкра. На фига... Я ему всё равно уже ничем... Просто сочувствия баба ищет. Но, наверно, и вправду был хороший человек: с постели почти не вставал, а внучкой целые дни занимался, и читать её рано научил, и рисовать, а уж стихов она теперь знает...

– Сколько ей? – машинально спросил Игорь.

– В этом месяце семь будет, летом в школу. И развита не по годам, надо было раньше отдать, но мы уезжали, у мужа работа такая...

И дальше про мужа, который покойнику сыном приходится. Игорь почти не слушал, уловил только, что сейчас этот товарищ отмечает Рождество со своим начальником, мобильники у них отключены, и уж не с девками ли там развлекаются...

– А вы эсэмэску пошлите, дело-то серьёзное.

– Давай с моего, дешевле, – вырос у Игоря за спиной давешний дядька. Подошёл к столу, плеснул себе водки и вопросительно взглянул на врача, – Будешь?

– Я на работе.

– Ну помянуть-то надо.

– Вы и поминайте. Мне нельзя: вызовут к больному, а от меня разит.

– Эт ты не бойся, эт у меня жвачка есть – всё отбивает, – мужик решительно придвинул стаканчик, но Игорь помотал головой.

– Не обижайтесь, не могу.

Дядечка погладил себя по густой а-ля ельциновской шевелюре, сердито посмотрел в свой стакан и вдруг разом заглотил из него всё до капли. Потом долго хрумкал огурцом и молча жестикулировал, словно подготавливая речь.

– Это ж я Андрея доконал. Когда узнал, что сын его укатил, дай, думаю, навещу кузена – мы с ним двоюродные, хоть я на десяток моложе. Таня всё приготовила, я за ним, подымайся, говорю, со всеми посидишь. Он вообще-то к столу выходил. И тут я сдуру торопить его начал, давай да давай. Андрей резко так встал, охнул и повалился... Эх...

Мужик выразительно постучал себя по голове, схватил бутылку и вновь налил.

Из комнаты покойника вышла маленькая барышня, на коротких толстых косичках вместо бантов меховые помпоны. Смерила дядечку таким взглядом, что он поперхнулся водкой, и прошла на кухню. Через несколько секунд так же важно продефилировала обратно со стаканом воды.

– А ничего, что она там одна с мёртвым? – удивился Игорь.

– Сашенька там фактически живёт, в нашей спальне только её кроватка, а игрушки, книжки – всё у деда. Хрущёвка – ведь одно слово, что трёхкомнатная, а на деле не развернёшься. В проходной ни ребёнка не положишь, ни старика, вот и приходится...

– Ну теперь просторнее будет.

– Да не надо этого простора. И Сашку жалко, так по бабушке горевала, она у нас два года как... А тут ещё дедуля любимый. И вообще всё теперь будет намного сложнее...

И вновь поток объяснений, как девочка ходила в садик, без конца болела, нервная стала, вспыльчивая, и как дед всё это урегулировал. А теперь заново оформлять... да там, наверно, и мест нет...

Игорь снова отключился и стал бездумно смотреть на немой экран, где мерно помахивали кадилами золотые архиепископы. Уже трансляция из храма началась, что-то Гришка со своими задерживается...

Звонок. Но вместе с морговскими ребятами ввалилось несколько родственников, которым успели позвонить. В узенькой прихожей стало совсем тесно от обширных шуб, и Игорь сердито сказал, чтобы перенесли всё это в зал и обувь убрали, а то с носилками не развернуться. Пока там разгребались с одеждой, сам вышел на лестничную клетку к пахнувшему морозцем Гришуне и его помощникам.

– С наступающим!

– И тебя. Крупный старичок? Может, твой шофёр подсобит?

– Не стоит, дедок средненький, донесёте. В случае чего уж лучше я припрягусь.

– Ну давай, потащили, вроде путь свободен.

В зале Игоря окликнули, и морговская команда прошла в спальню без него. Пока отвечал на какие-то вопросы, не заметил, как шум постепенно смолкал, и вдруг в наступившей тишине раздался удивлённый Гришкин голос:

– Уважаемый доктор! Ты уж поконкретней скажи, кого выносить?

– То есть...

Игорь глянул через Гришино плечо и ухватился за притолоку – подкосились ноги. Бра было погашено, комната теперь освещалась одной гирляндой. И в этом зеленоватом сумраке совершенной идиллией выглядела группа на диване: давешний покойник полулежал в подушках и обнимал прильнувшую к нему внучку. Оба заговорщицки поглядывали на патологоанатомов с носилками и слегка улыбались.

– Но ведь...

Гришка покрутил пальцем у виска.

– Что-то ты, Игорёк, рановато праздновать начал. Я понимаю, бывают врачебные ошибки, но чтобы вот так живого списать...

– Саша, что же ты нам не сказала, что дедушка в себя пришёл? – залепетала хозяйка.

– А он не пришёл. Он умер. Это я его обратно попросила.

– Как попросила?

– У икон, – Сашенька слезла и подошла к комоду, где было выставлено с десяток старинных ликов. – Я игрушки к ним принесла и сказала: «Бог, возьми их все, только дедушку отдай!»

На полу и вправду была навалена гора машинок вперемешку с торчащими ногами кукол Барби, как при жутком ДТП.

– И что же дальше?

– А дальше я вот так, – она сложила руки в замок и принялась нажимать на край дивана, как при массаже сердца. – Он правильно делал, – девочка показала на Игоря, – но не до конца.

– А как до конца?

– Ну это... чтобы ожил. Я в кино видела. А он тык, тык и всё. И надо сильно. Вот так надо! – она стала отчаянно долбить по дивану и подпрыгивать, меховые помпоны взлетали выше головы. – И ещё «Богородицу» читать, – задыхаясь вспомнила Саша. – Она детям всегда помогает, дедушка говорил...

– Правильно говорил, вот она тебе и помогла, а мы-то взрослые, нам до неё трудно достучаться... Да подожди ты, дай я у тебя платье поправлю...

Но девочка вырвалась из материнских рук и снова забралась к деду под одеяло.

Игорь подошёл к нему и пощупал пульс.

– Я вас поздравляю. Это просто чудо рождественское... Можете мне не верить, но сердце у вас действительно не билось.

– Я знаю. Чувствовал, как оно остановилось.

– Нет, правда, в моей практике такое в первый раз.

– Ну, она у вас вряд ли большая. А вообще будете знать, что делать. Как там, Сашенька? До конца?

– Да, пока не будет совсем живой.

– Спасибо, учту. Но вы всё-таки завтра специалиста вызовите, с такими вещами шутить нельзя.

– Да кто там завтра будет? Праздник. И вообще до четырнадцатого все гуляют. Но не бойтесь, я теперь долго помирать не буду, внучку нельзя разочаровывать, зря что ли старалась.

Игорь кривовато улыбнулся и вышел. Никогда еще он не чувствовал себя таким лохом. Даже вредный Гришка понял это и пожалел.

– Ладно, не бери в голову. Кто же знал, что здесь такая юная Ванга...

– Мальчики, подождите!

Хозяйка догнала их уже на лестничной площадке и сунула по пакету с едой. В одном что-то булькало.

– Что вы, зачем...

– За ложный вызов, вы же без добычи остались, – кивнула она на Гришу. – Бутылка, простите, последняя, другую уже усосали. Но ничего, мужики сейчас в магазин сбегают. Видите, сколько родни собралось, к живому-то прийти не допросишься... Но теперь до утра гулять придётся.

– Вы только его не утомляйте.

– Ни-ни, мы тихонечко. И курить буду сюда выгонять. Я с него теперь пылинки сдувать стану, после Сашки-то...

Когда открывала дверь в квартиру, оттуда донёсся голос патриарха: «И пришёл младенец в мир, чтобы победить смерть...» Игорь и Гриша переглянулись.

– Символично...

Внизу снег уже изрядно облепил обе машины. Сергей дремал, положив голову на руль, а Ларочка перебралась в труповозку и вовсю кокетничала с их санитарами.

– А где же покойничек?

– Давайте в наш реанимобиль, там просторнее, и тяпнем по маленькой. А Григорий Иванович пусть рассказывает, пока я от стресса отхожу.

– Ну ты даёшь! Ты же всегда против выпивок был, даже в училище. Но лечись, врачу, исцелися сам, а то как других-то будешь? Смена до утра?

– Да, но может, повезёт...

И ничего не повезло. Через пятнадцать минут попросили забрать роженицу из соседнего дома – теперь место их машины определяют с точностью до квартала. Но это – хороший вызов и очень рождественский. Пусть нынче появится как можно больше детей, говорят, они будут счастливыми. Жаль только, с Гришкой как следует не посидели. Но вообще-то чем реже с ним приходится встречаться, тем лучше. Хотя бы для пациентов.





Ноябрь 2007 года